Из жизни дознавателя. Исповедь алкаша. Как круто меняются судьбы… - Максим Канатьев

Нет, не дадут поработать спокойно. Ну ладно, что хоть обвинительный акт до половины напечатал, да чайку с бутербродом накатил. Опять вызов. Во дворе больницы – проникающее ножевое в живот. Да, повезло потерпевшему, прямо под какое-то гуманное преступление попал: чик ножичком – и сразу на операционный стол. Сервис! Так, кстати, а я не понял где дежурный следователь-то? Почему ее не посылают? Сыщик с экспертом из ее группы здесь, машина на месте. Вера Михайловна, вообще-то была живая и здоровая с утра, могла бы и отработать, уж не перетрудилась за сегодня, всего-то на одну кражонку съездила. Ах, ее на обед домой увезли! Ну, правильно, белая кость, блин. Но это я не со зла. Просто бурчу по привычке. Конечно, зануда я, но и вместе с тем, человек понятливый: Вера Михайловна, дама не молодая, гипертоническая, если ее загнать, то мы тогда вообще без следователя останемся. Ничего, сам съезжу. Учебники криминалистики такие места происшествия велят с судебным медиком осматривать, – образцы крови-то кто брать будет? Но это учебники…. А вот в суровой реальной действительности, все по другому. Во, Ляшкин, наш эксперт-криминалист, приперся, покой-то черт. Поехали, говорит, Лёх! Ну, поехали, так поехали…. Только тебе какого хрена там надо…. Вообще-то, Володя Ляшкин – специалист экстра-класса, на какие только экспертизы у него допуска нет! Заключения такие делает, что пальчики оближешь, ни один самый ушлый адвокат не подкопается. Вот только он, гад, запойный. И вот именно сейчас у него эти самые критические дни идут. А идут они у него ровно пять дней в месяц, проверено уже. Причем, для посторонних глаз его состояние практически не заметно, а вот свои, хорошо знающие этого товарища, определяют безошибочно: стеклянный взгляд, который бывает трудно рассмотреть за затемненными стеклами очков, и неестественно правильная, размеренная речь. Сегодня он уже с утра пораньше пребывал в состоянии полного изумления. Хотя, дело-то, собственно, не в пьянстве. Работают же люди, попивая всю смену, и ничего, нормально. Вон, Колю Бешеного для примера взять. Каждые сутки лекарство от бешенства принимает, а работает при этом, одно загляденье: без косяков, без завалов, ненужной работой группу никогда не нагрузит, от проверяющих никогда серьезных замечаний не бывает. Да и я тоже не святой в этом плане. Нет, самое страшное в том, что поддатый Ляшкин всякие паскудства творить начинает, за которые, в лучшем случае, будет просто перед гражданами стыдно, а в худшем – можно за компанию нехилое взыскание отгрести, хотя ты сам и не пил и не творил ничего такого. Как-то раз, прибыв на квартирную кражу, в поисках следов преступника, Ляшкин уснул на кафельном полу в ванной у потерпевшей. В другой раз, воспользовавшись тем, что следователь была занята протоколом осмотра места происшествия, а сыщик допрашивал старенькую потерпевшую, чей ветхий домишко обокрали какие-то негодяи, Ляшкин умудрился снять с петель входную дверь. Когда потерпевшая, следователь и сыщик увидели это безобразие, Ляшкин тоном старого профессора ответил, что для сохранности и лучшего исследования возможных следов рук, их нужно изымать вместе с предметом-носителем. А таким предметом, в данном случае, является дверь. Эту мини-лекцию по криминалистике прервал пронзительный крик старушки, разнесшийся по всей улице: «Это что же творится-то?! Воры последнее украли, а тут милиция приехала и дверь вынесла! Да какая вы милиция?! Хуиция вы после этого, а не милиция!». Ляшкину тогда повезло. Сыщик с милиционером-водителем дверь поставили на место, даже смазали ее, что б задобрить бабушку, готовую окончательно взбеситься. Потом, когда сели в машину, дружно надавали Ляшкину оплеух, обшмонали его экспертный чемодан и беспощадно изъяли початую бутылку дешевой бормотухи.

В этот раз я искренне, от души, попросил Ляшкина вести себя прилично. В ответ, этот деятель, с интеллигентным лицом кандидата околовсяческих наук, недоуменно посмотрел на меня и спросил с обидой: «Лёша, за кого ты меня принимаешь?». Приехали. Да, закон парных случаев работает. Это значит, если случилась одна пакость, значит, будет и второй такой же случай. В квартире с трупом кровищи было море разливанное и здесь, на территории больницы, на полянке в кустах, которую облюбовала маргинальная молодежь и местная пьянь для своих посиделок, весьма приличная лужа крови, которая даже свернуться еще не успела полностью. Сыщик пошел в хирургическое отделение, выяснить, что там и как с потерпевшим, а может, если очень повезет, то и пообщаться с ним. Только я расположился на паре кирпичей, чтоб протокол осмотра нацарапать, и тут господин Ляшкин учинил таки очередное паскудство. Эта скотина, покой-то черт, вышедшая из машины, не глядя под ноги, запоролась аккурат в кровь, и, запнувшись за кусок проволоки, со всего маху, шлепнулась навзничь в самую жирную лужу крови, безнадежно испортив свои идеально отглаженные бежевые брюки и голубую рубашку с коротким рукавом. Будь он трезвым, то быстренько сгруппировался бы и на ноги вскочил. Но пьянь, она и в Африке пьянь. Ляшкин зачем-то перевернулся, встал прямо в крови на четвереньки, попытался подняться, но шлепнулся уже плашмя. «Лёх, помоги!» – возопил несчастный, но единственное, чем я мог бы ему помочь, так это контрольным выстрелом в голову. Кое-как Ляшкин принял вертикальное положение, и теперь напоминал Дракулу в запое. Видя такую красоту, из машины выскочил милиционер-водитель Вова, издавая вопли бешеного носорога: «Ах ты сука! Ну с-с-сука! Лёх, отойди, я его сейчас урою!» И Вову я очень хорошо понимал. Машинка УАЗик новенькая, чистенькая, а эта окровавленная сволочь сейчас весь салон перепачкает, и ладно, что потом отмывать придется, так ведь если увидит кто из граждан такую жуть, то в первую очередь что подумает? Правильно! Что менты-отморозки зверства устраивают. До сих пор не могу понять как я, тощий мужичонка, ростом сто шестьдесят четыре сантиметра, смог удержать почти двухметрового и стокилограммового Вову от жестокой расправы над Ляшкиным и последующей уголовной ответственности. Выход из положения всё же нашли. У запасливого Вовы под сиденьем лежал свернутый брезент, который мы расстелили в стакане16. «В стакан, сука!» – скомандовал Вова, и Ляшкин, понимая, что все возражения вредны для здоровья, подчинился. Тем временем появился сыщик Кирилл. Его круглая физиономия была довольной и жизнерадостной.

– Все нормально, Леха! – еще издалека крикнул он. – Там никакого проникающего, просто руку ему сильно порезали. Я с него объяснение взял, что это он сам порезался. Так что сейчас в отдел приедем, я сам отказной17 напишу.

Ну, слава Богу, хоть здесь все в порядке. Сейчас только в протокол осмотра впишу про осколки бутылки на месте происшествия, попрошу кого-нибудь из больничного персонала его подмахнуть в качестве понятых и все. На самом-то деле, конечно, нет никаких бутылочных осколков, и мужик не сам резался, а его порезали. Ножичком. Причем неизвестно кто. Не помнит потерпевший ни хрена, потому как пьян был вдрызг. И что теперь, прикажете уголовное дело возбуждать, заведомо темное? Нет уж, хренушки! Лучше уж я доказательства сфальсифицирую, хе-хе! Ну все, поехали теперь домой к Ляшкину, переодевать его. Повезло ему, что жена была на работе. Зато теперь, помытый и посвежевший Ляшкин, переодетый в капитанскую форму, благоухал дихлофосоподобным дезодорантом, время от времени сокрушенно вздыхая и покачивая головой, памятуя о нехорошем казусе и испоганенной одежде.

Вот теперь какой вывод нужно сделать из всего случившегося? Нет, пить на работе и потом в крови валяться, конечно, не очень красиво, это и так понятно. А вывод в том, что дежурить нужно в форме. Потому как форма – это не только один из атрибутов представителя власти, а прежде всего – спецодежда. Ведь не станет же, например, уборщица в деловом костюме мусор выгребать, да полы намывать, правильно? А почему милиционер в приличной гражданской одежде должен по чердакам, подвалам, помойкам и тому подобным милым местам шляться? А в добавок еще и бомжей завшивленных, да чесоточных досматривать, трупы гнилые таскать…. Да и не перечислишь всей пакости, которой нам заниматься приходится. В обычные дни я форму не ношу, но на дежурства всегда надеваю, после того, как в свое время прокололся серьезно. Лет десять назад, был у меня единственный костюм деловой, темно серый. А начальство тогда не заставляло в форме дежурить. Пофигизм был сплошной, типа, ходи, в чем хочешь, лишь бы без штанов не приперся. Ну вот, выехали мы как-то на гнилой женский труп, стали перекладывать его, а из него гнилостная жидкость все брюки мне и окатила, как из ведра. Одним словом, загубил я тогда свой костюмчик единственный, и с тех пор, только в форме дежурю.

– Два три восемь – Затону!

– На приеме.